В октябре 2023 года Алина Нагорная, Игорь Случак и их маленькие сыновья: трёхлетний Стэфан и годовалый Тадэвуш — переехали в безопасный Вильнюс. Но это лишь счастливый конец истории, а вот как она начиналась.
Игорь и Алина в своей стране занимались темой языковой дискриминации — они юридически добивались, чтобы белорусский язык использовался в Беларуси в делопроизводстве, чтобы надписи на национальном языке присутствовали на этикетках и билетах, чтобы сайты в интернете были на белорусском. За политический активизм такого рода Игоря и Алину неоднократно задерживали, они попадали в суд, получали штрафы и аресты.
После событий 2020 года, когда Лукашенко ответил на народные волнения массовыми репрессиями, Игорю и Алине пришлось буквально уйти в подполье. Молодым родителям в бегах — у них тогда уже был первый ребенок — пришлось продать свой дом, потому что жить там дальше было невозможно из соображений безопасности. Сдать его или просто поселить туда друзей значило обречь этих людей на постоянные слежку, обыски и допросы. Нельзя было надолго оставаться на одном месте.
Они сменили в разных областях Беларуси десяток домов и квартир, меняли машины и адреса регистрации, пользовались sim-картами, оформленными на других людей, ездили к врачам за сотни километров и всячески заметали следы. И всё это время они продолжали бороться с системой, продвигать белорусский язык.
«У нас было много “красных линий”, но мы их постоянно отодвигали, — вспоминает Алина. — Сначала думали, что точно уедем, если кому-то из нас понадобится медицинская операция, но когда до этого дошло, не уехали. Потом решили, что уедем в случае моей беременности, но опять остались. Думали, что рожать в Беларуси я точно уже не буду — но и это мы сумели организовать в стране. Конечно, было непросто, но мы со всем этим справлялись».
Они обращались за помощью только в платные медцентры и, как правило, ездили к врачам не в ту область, в которой жили в данный момент. Регулярно приходилось менять и автомобили, которые, конечно же, регистрировались на других людей.
«Многие думают, что силовики всё про них знают, и что вообще нет смысла как-то шифроваться, — говорит Алина. - Но это не так! Между разными ведомствами плохо налажена связь, они обмениваются информацией с задержкой, и нам это порой давало пространство для манёвра».
«В принципе, можно было оставаться и дальше, — оптимистично замечает Игорь. — Но чем дальше, тем сложнее всё организовывать. Надо понимать, что это очень некомфортный образ жизни, который постоянно усложняется».
Жить в подполье становилось всё сложнее не только из-за собственной усталости. Было ещё две глобальные проблемы: во-первых, постоянно сужался круг помощи, потому что люди, которые помогали паре организовывать такую жизнь, со временем либо сами уезжали из страны, либо оказывались за решёткой, а во-вторых, жизнь в бегах требовала гораздо больше денег, чем обычная.
Им было недоступно огромное количество бесплатных услуг, которыми обычно могут пользоваться белорусы. Например, Игорю однажды понадобился курс физиопроцедур стоимостью 2000 белорусских рублей (почти 700 евро). В поликлинике по месту прописки весь курс был бы бесплатным — но когда ты прячешься, ты не можешь прийти в обычную поликлинику. Приходилось искать врачей в частных центрах в других областях, ехать к ним за 300-400 километров на приём.
А ещё есть ряд процедур, которые в Беларуси нельзя делать в частных клиниках - например, рожать и делать прививки можно только в государственных медучреждениях. Организовать роды в государственной больнице оказалось очень непростой задачей, и про один эпизод из этого квеста Алина писала на своей странице в Facebook:
«Еду в роддом заключать договор. Ехать 200 км, еду спокойно, доктор выбрана, предварительно обо всём договорились. Встречаемся, и:
— Я подумала, я всё же не могу принять у вас роды. А что, если вас узнают наши сотрудники? А если вы здесь по-белорусски вдруг поговорите? Меня же могут наказать.
— А за что наказать? Всё ведь официально, и я имею законное право выбирать врача.
— Ну что помогла вам.
— Ну а если я буду по-русски говорить?
— Всё равно, у вас такой вид необычный, эти дреды, сотрудники могут просто поинтересоваться и прогуглить, я боюсь. Мне надо про своих детей думать. Они в Польше, но а вдруг что».
Несколько раз знакомые сами говорили Игорю и Алине, что сотрудничают с силовиками или что их самих прослушивают, так что общение с ними может быть небезопасным. Алина в разговоре с корреспондентом kontekst.lv мгновенно выпаливает:
«Спокойно, мы принимали это спокойно».
После паузы она продолжает:
«Когда живешь в нынешней Беларуси, ты ко всему относишься спокойно и ничему не удивляешься. Когда узнаешь какую-то жесть, ты не проходишь через все стадии принятия, а принимаешь эту реальность сразу. Хотя это и обидно, и неприятно, ведь не абстрактные посторонние люди тебе об этом сообщают, а кто-то из твоего ближнего круга. И это значит, что в твоей системе поддержки становится на одного человека меньше. И тебе теперь ещё сложнее организовывать жизнь».
Однажды таким человеком оказался доктор, наблюдавший их детей. Он смог тайком сообщить, что весь его кабинет был напичкан прослушкой. После таких новостей все контакты они сразу же оборвали - привозить детей на прием к доктору стало опасно.
Когда пара начала скрываться, у них уже был сын Стэфан. Очень открытого и общительного мальчика постоянные переезды, по словам родителей, не расстраивали.
«Ему, скорее, было просто интересно, — вспоминает Игорь. - Поездки, новые люди — всё это было для него будто развлечением. Он не спрашивал и не спрашивает о наших переездах. Может, и не понимает ещё, что происходит».
Но, живя в Беларуси, и Игорь и Алина понимали, что в случае их ареста Стэфан и родившийся два года спустя Тадэвуш могли оказаться в детском доме.
«Технически организовывать такую жизнь без детей гораздо проще, — продолжает Игорь. — А дети — это огромная ответственность, и с ними всё иначе».
Алина парирует, что, если бы не сыновья, они с Игорем наверняка уже были бы в тюрьме, потому что дети, с одной стороны, технически усложняют жизнь в подполье, но с другой стороны — мотивируют быть более осторожными.
Родителям пришлось продумывать разные варианты на случай ареста, и у них были договорённости со знакомыми, которые пообещали взять Тадэвуша и Стэфана к себе при самом неблагоприятном исходе, в голове Алины появлялись различные схемы, при которых знакомые могли бы заранее оформить опеку над их детьми. Но все понимали — никаких гарантий нет.
Когда не стало возможности наблюдать детей у врача, а у Алины на фоне постоянного стресса появились проблемы со здоровьем, выяснилось, что Игорю нужна операция, которую невозможно было организовать из подполья. Это была та самая «красная линия», за которой в Беларуси будущего у Алины и Игоря не было.
Сейчас вся семья живёт в Вильнюсе, в безопасности. Подробности того, как они эвакуировались из Беларуси, они не разглашают. Говорят только, что относительно недлинный для простых туристов путь у них занял больше суток.
Сейчас они задумываются над открытием белорусскоязычного детского сада. И, конечно, планируют продолжать защищать белорусский язык.
«Мы не можем позволить себе остановиться, — говорит Игорь. - Нас вытолкнула из Беларуси не страна, а политическая ситуация, конкретные люди. Я не считаю, что есть какая-то «старая Белоруссия» и «новая Беларусь». Есть только одна Беларусь, в которой сейчас проблемы. У нас тоже проблемы, но наша работа — на десятилетия и столетия. И наша задача — чтобы белорусский язык в Беларуси оставался хотя бы на том уровне, который есть сейчас. Мы работаем на будущее».
