Вице-президент фонда «Свободная Бурятия» Анна Зуева уже несколько месяцев живет и работает в Таллинне. Этот фонд, после вторжения России в Украину, создали буряты, выступающие против российской военной агрессии. О том, что может сделать фонд в условиях войны, как быть мобилизованным, не желающим воевать, до чего Путин довел Бурятию, и о том, как семью Анны встретила Эстония, — в большом интервью Rus.nra.lv.
«В Бурятии мобилизация прошла, словно смерч»
Где вас застала война?
Я журналистка, весь первый год полномасштабного вторжения я жила в Бурятии, в родном Улан-Удэ, тайно волонтерила в фонде «Свободная Бурятия» и писала тексты для крупных независимых медиа, с которыми сотрудничала. Было много просьб и заданий от коллег написать, сделать опрос или снять видео на тему, как война влияет на жителей Бурятии, потому что из нашей республики было очень много погибших военнослужащих, особенно в начале войны.
У меня было много журналистской работы, и я не собиралась никуда уезжать. Это же тоже важно — быть журналистом на месте, пусть даже твой редактор находится где-то в Риге или в Праге, чрезвычайно важно быть связующим звеном между читателями-россиянами — эмигрировавшими и оставшимися.
Когда вы поняли, что надо уезжать?
В сентябре прошлого года началась мобилизация, это стало большим стрессом для меня, и я стала подумывать об отъезде. В Бурятии мобилизация прошла, словно смерч. Очень многих мужчин мобилизовали. Потом глава Бурятии заявил, что в школах с четвертого или пятого класса введут военную подготовку. И вести ее будут мужчины, побывавшие на войне. А у меня сын, ему десять лет, он как раз сейчас в четвертом классе. И я подумала, что это все в совокупности плюс какие-то риски меня как журналистки…
В Бурятии не так много тех, кто открыто выступает против войны, и я входила вот в эту дюжину людей, которые как-то что-то еще могли говорить. Риски были очень высокими, я понимала, что я уже у красной черты, к ней приблизилась очень плотно. На Новый год я приняла решение об отъезде. И в начале марта этого года я уехала. Купила билет в один конец.
Почему выбрали Эстонию?
В Эстонию я попала не сразу. Сначала выехала в Турцию, потом побыла какое-то время в Польше, в Чехии, а в апреле оказалась в Эстонии. Я бывала здесь и прежде, страна мне очень понравилась, Таллинн очень милый, уютный, комфортный город. У меня здесь есть друзья, поэтому я использовала шанс остаться.
«Это были псковские десантники, и все эти зверства в Буче совершили они»
Вы продолжаете работать в фонде «Свободная Бурятия», теперь уже открыто. Чем он занимается?
Фонд образовался в апреле 2022 года. Его создали буряты и бурятки, живущие за рубежом. После начала войны они стали записывать видео о том, что буряты и бурятки осуждают войну, потому что в начале войны был такой нарратив, что вся Бурятия за Владимира Владимировича Путина и поддерживает войну, и эта война справедливая, мы спасаем русский мир и так далее. Этими видео авторы хотели показать, что не все буряты поддерживают войну. После этой акции в YouTube и в других соцсетях под хештегом #бурятыпротиввойны встал вопрос о том, что теперь делать. И было решено создать фонд и работать дальше.
Первая и основная задача — информационная. Говорить о том, почему мы, жители Бурятии, в том числе этнические буряты и бурятки, не можем поддержать эту войну. Второе — подсчет погибших мужчин, которые так или иначе связаны с Бурятией. И третье — правозащитная юридическая помощь, потому что в фонд стало обращаться очень много людей с вопросами о том, как разорвать контракт, можно ли его разорвать, как избежать мобилизации, что делать, если оштрафовали на акции против войны или за «дискредитацию».
У фонда есть юридический отдел, который помогал собирать деньги на штрафы, консультировал людей. Прошлым летом фонду удалось разорвать несколько десятков контрактов профессиональным военным, и мы активно помогали делать это мужчинам. Год назад это еще было возможно, потом перестали существовать эти лазейки.
Есть и четвертое направление работы — развенчивание мифов и фейков о бурятах. К сожалению, так выходит, что лицами этой войны делают именно нерусских, потому что… Ну русский офицер не может же сделать что-то нехорошее в Украине, а вот эти дикари с окраин российских — вот это, скорее всего, они. В украинской пропаганде, кстати, тоже было много фейков. Аналитики и ученые из нашего фонда занимались отдельным направлением, разбирали мифы про бурят в Буче. И выяснилось, что в Буче было всего несколько азиатов, один калмык и один бурят, все остальные были людьми со славянским фенотипом лица. Это были псковские десантники, и все эти зверства в Буче совершили они.
Сколько сейчас этнических бурят в Бурятии?
Этнических бурят в Бурятии двести восемьдесят тысяч. Но они также проживают на территории Забайкальского края, Иркутской области, это их исконные земли, потому что буряты — коренное население этой территории, русские казаки пришли туда в семнадцатом веке. В России сейчас живут четыреста шестьдесят тысяч бурят. То есть их меньше полумиллиона, сейчас их активно убивают, и их становится еще меньше и будет, судя по всему, еще меньше, потому что убивают мужчин фертильного возраста.
Сколько людей из Бурятии мобилизовано в российскую армию с начала войны и сколько погибло?
По данным фонда «Свободная Бурятия», из Бурятии призвано десять тысяч человек. Из этих десяти тысяч треть — буряты, то есть три с половиной тысячи, по нашим оценкам. На сегодняшний день известно о 1025 погибших из Бурятии, это люди разных национальностей, не только буряты. Каждый погибший на этой войне — большая потеря для бурятского народа, его генофонда. В Москве мобилизовали примерно столько же, но в столице России проживает пятнадцать миллионов человек, а в Бурятии — меньше миллиона. Примерно каждый 20-й погибший мобилизованный — это житель Бурятии…
Есть данные, сколько людей уехало из Бурятии после начала войны?
Никто, конечно, статистики не ведет, а если ведут какие-то государственные или силовые органы, которые на границе работают, нет никаких цифр, но, по данным фонда «Свободная Бурятия», который активно помогал людям выезжать в сентябре и в октябре из Бурятии в Улан-Батор, можно говорить о том, что порядка двадцати тысяч уехало и, предположительно, около половины из них — этнические буряты и бурятки.
Какая-то часть из них вернулась назад, переждав тяжелый период. Закончились у людей деньги, закончились отпуска, отгулы, люди пришли в какое-то психологически нормальное состояние и вернулись в Бурятию. Какая-то часть уехала, наоборот, дальше, Монголия стала транзитным пунктом для них, они получили там визу и уехали в Южную Корею, США, в Восточную Азию, может быть, даже в Европу. Пять или шесть тысяч, по нашим данным, до сих пор остаются жить в Монголии, это преимущественно этнические буряты и бурятки, потому что для этнического русского Монголия не очень очевидное место миграции, а для этнического бурята это очень понятная история.
«Если повестка лежит в почтовом ящике, не надо открывать его»
Вы упомянули о мифах и фейках о бурятах. А что значит быть сейчас бурятом в России?
Думаю, у меня нет права отвечать на этот вопрос. Я не бурятка. Есть манифест «Ничего о нас без нас», который создан деколониальными активистами из национальных республик. Тем не менее позволю себе высказаться коротко: быть бурятом/буряткой в России сейчас — это быть одной из самых уязвимых групп населения. Люди живут бедно в республике, которую использует Москва, не имеют доступа к хорошей медицине, образованию, сталкиваются с высоким уровнем расизма, выезжая за пределы Бурятии, подвергаются значительному риску быть мобилизованными и убитыми на войне, имеют меньше финансовых возможностей покинуть регион/страну, чтобы спастись от нее. Бурятки еще более уязвимы. Они стоят на перекрестке расовой и гендерной дискриминации.
Кроме этого, после высказываний о войне в Украине папы Римского в конце ноября прошлого года про то, что «самыми жестокими, пожалуй, являются те, кто из России, но не придерживаются русской традиции, такие как чеченцы, буряты и так далее», быть бурятом означает стать мишенью для травли по всему миру. Извинений Франциск не принес.
Что могут сделать мобилизованные буряты, которые не хотят идти на войну?
Я бы предпочла говорить о мобилизованных жителях Бурятии, так как в республике проживают около 70% русских и примерно 30% бурят (всего один миллион человек). Необходимо отметить, что скрытая мобилизация в республике идет до сих пор. Она не носит массового характера, но тем не менее продолжается. Мы недавно доказали это, найдя и опубликовав некрологи четверых погибших жителей Бурятии, мобилизованных в феврале и марте 2023 года. После расследования «Свободной Бурятии» власти региона спустили директиву, и теперь в пабликах перестали писать дату отправки мобилизованного на войну в Украину.
Если человек получил и подписал повестку, но не хочет умирать и убивать людей, можно обратиться в суд. Я рекомендую в этом случае обращаться к юристу из Улан-Удэ Надежде Низовкиной. Также можно писать в соцсети нашего фонда или лично главе юридического отдела Владимиру Будаеву, также у нас есть чат-бот в Telegram. Если повестка лежит в почтовом ящике, не надо открывать его. Можно переехать в соседний Иркутск — там вас никто не будет искать. Не нужно ходить в военкомат и пытаться там кому-то доказать, что вы не годитесь для боевых действий, являетесь многодетным отцом или имеете инвалидность. Это никого не интересует в стране с бесчеловечной политикой. Я помню, что в сентябре 2022 года повестка пришла давно умершему человеку — брату певицы Натальи Семёновой, а студентов очного отделения Бурятского госуниверситета выдергивали с лекций.
Куда можно уехать из Бурятии прямо сейчас?
Хороший вариант, если есть заграничный паспорт, уехать в Монголию. В этой демократичной стране, находящейся всего в 280 километрах от Улан-Удэ, можно находиться без визы два месяца, а потом получить, например, учебную визу, затем ВНЖ. Сейчас в Монголии живут не менее пяти тысяч россиян, которые выехали из РФ в сентябре-ноябре прошлого года. Преимущественно это жители Бурятии, Агинского Бурятского автономного округа, Забайкальского края и Иркутской области. По внутреннему российскому паспорту можно выехать в Армению и Кыргызстан.
Что сейчас происходит с теми жителями Бурятии, которые находятся в России и занимают активную гражданскую позицию?
Их, разумеется, либо уже преследуют, либо пока подбираются к таким людям. 61-летнюю общественницу Наталью Филонову 31 августа осудили на 2 года и 10 месяцев тюрьмы за пацифистскую позицию. Хотя фактически инкриминировали «насилие» над четырьмя полицейскими. Видимо, чтобы не было политического, антивоенного дела и, соответственно, лишней шумихи в Бурятии.
Правозащитницу Надежду Низовкину, осужденную за «дискредитацию вооруженных сил РФ», тоже регулярно прессингуют: задерживают и доставляют в службу судебных приставов за то, что не платит штрафы. Надежда не оплачивает их осознанно. Это ее изобретение, которое называется «отказная тактика» и заключается в том, чтобы не потакать системе и не сотрудничать с ней вообще.
«Путин довел национальные регионы до нищеты»
Каким вы видите будущее Бурятии?
Есть как минимум два варианта развития событий. Первый — страна станет настоящей федерацией, как Германия и США, и у республики будет больше прав и свободы, чтобы определять свою культурную, языковую, законодательную, финансовую и налоговую политику. Сейчас у Бурятии этого нет, потому что федерация только на бумаге. Путин довел национальные регионы до нищеты. Это совершенно осознанная имперская политика диктатора и его окружения. Метрополия видит в национальных республиках опасность, так как понимает, что они могут потребовать больше автономии, поэтому держит нас в зависимом положении. После окончания войны необходимо устранить это неравенство и дать возможность жителям в национальных республиках самим распоряжаться природными ресурсами в первую очередь.
Второй вариант — Бурятия выходит из состава РФ, становится отдельным государством и создает собственную политическую нацию. На этом настаивают деколониальные активисты из Бурятии, а также члены бурят-монгольского демократического движения «Эрхэтэн» и движения за независимость «Тусгаар Бурят-Монголия». Движения появились около года назад и созданы бурятами и бурятками, которые живут за рубежом или были вынуждены покинуть родную землю после начала войны и мобилизации.
Фонд «Свободная Бурятия» — антивоенная правозащитная инициатива, а не правительство Бурятии в изгнании. У нас нет политических амбиций. Мы не видим себя на руководящих должностях в республике ни при федерации, ни при суверенитете. Делаем много важного и полезного изо дня в день, здесь и сейчас.
Как бы там ни было, я считаю, что у народов есть право на самоопределение, и если жители, например, моей республики на референдуме проголосуют за выход из империи, то почему нет?!
«Я очень хочу, чтобы сын освоил эстонский»
Вы живете в Эстонии уже несколько месяцев. Известно, что россиянам здесь сложно легализоваться. Как у вас проходил этот процесс?
Я еще в процессе. Легализоваться россиянам в Эстонии после начала полномасштабной войны, на мой взгляд, непросто, но трудности возникают по объективным причинам. Лично я благодарна чиновникам и полицейским Эстонии за возможность находиться в демократической стране и чувствовать себя в безопасности. 20 августа я была на президентском приеме в честь очередной годовщины возвращения независимости Эстонии. У меня была возможность поблагодарить президента Алара Кариса и рассказать ему немного о Бурятии. Выяснилось, что он прекрасно осведомлен о ней, а его отец был на Байкале во время экспедиции.
Как ваш сын адаптируется на новом месте? Школа, язык, новые друзья?
Прекрасно адаптируется. Филиппу очень нравится Эстония. Он полюбил ее еще год назад — тогда мы были здесь с недолгим визитом. Летом сын посещал два детских дневных лагеря. Сейчас ходит в школу. Она русскоязычная, с мягким погружением в эстонский язык. Я очень хочу, чтобы сын освоил эстонский. Мы уже учим стишки и песни. Филипп также ходит в секцию футбола. Тренер Рондо однажды заметил его на стадионе и пригласил в клуб «Калев». В команде все мальчики — эстонцы. Занятия спортом и одновременно языковая среда — что может быть лучше этого? Также у Филиппа есть русскоязычные друзья во дворе и в классе. Он сидит за одной партой с Мишей из украинского Энергодара. Однажды мы шли втроем из школы после уроков. Спрашиваю: «Мишенька, давно ли приехал в Таллинн и как ты вообще?» Он глаза опустил, вздохнул и говорит: «Четыре месяца назад уехали подальше от обстрелов». «Ох, Миша, больно это слышать. Приходи к нам в гости иногда!» — сквозь подступающие слезы пробормотала я.
