Победа на парламентских выборах в Нидерландах правого популиста Герта Вилдерса заставила Европу вновь заговорить о рисках усиления праворадикальных и популистских настроений. Данная тенденция в полной мере характерна и для Латвии, где по мере приближения выборов Европарламента все чаще используются антиевропейские и ксенофобные лозунги.
Политическое землетрясение
«Политическое землетрясение», «предупредительный выстрел для всей Европы» — так европейские СМИ оценили успех правопопулистской «Партии свободы» на парламентских выборах в Нидерландах. Ее лидер Герт Вилдерс занимает откровенно антимигрантскую и антиисламскую позицию. Среди его требований — предоставление голландцам привилегий при распределении жилья, прекращение международной помощи другим странам, в том числе Украине, закрытие границ от мигрантов и проведение референдума по вопросу выхода из ЕС. «Мы должны сами контролировать наши границы, деньги и законы», — гласит лозунг «Партии свободы».
До этого на протяжении 13 лет в Нидерландах уверенно побеждали либеральные силы, а «Партия свободы» получала не больше 10-13%. В 2023 году у партии Вилдерса, по итогам выборов, 37 мест из 150 в нижней палате парламента. Но для формирования правящей коалиции нужно хотя бы 76. Пока не ясно, сможет ли «Партия свободы» войти в новое правительство. Однако, так или иначе, следующие четыре года она будет активно влиять на политическую повестку в стране.
Правый поворот
Исход выборов в Нидерландах стал серьезным предупреждением для правящей элиты в Германии. Выборы Бундестага запланированы на 2025 год, но уже сейчас страна получила наглядный пример, что ее ожидает в будущем, если политики не смогут снизить недовольство населения по поводу миграции.
Считается, что нынешний ультраправый поворот в Европе начался 5-6 лет назад. Этому способствовали усталость населения от банковско-финансового кризиса и неспособность политиков решить проблему миграции.
За это время в Италии появилось правительство под руководством Джорджии Мелони, которая стала там первым со времен Второй мировой войны премьер-министром с ультраправыми взглядами. В Германии ультраправая «Альтернатива для Германии» впервые одержала победу на выборах в местные парламенты Баварии и Гессена, где проживает наиболее состоятельное население, и имеет хорошие шансы в федеральных землях. Во Франции популярность Марин Ле Пен растет с каждым протестом против правительства Макрона, например по поводу насилия со стороны полиции или пенсионной реформы.
Ультраправые партии вошли в правительственные коалиции в Финляндии и Швеции. В Австрии растет численность неонацистских групп. В новое правительство Словакии вошли популистская партия «Курс — социальная демократия» и ультраправая «Национальная партия». В Венгрии уже 13 лет у власти популист Виктор Орбан, лидер партии «Фидес».
Угроза для Европы?
Усиление влияния ультраправых и популистских политиков не проходит бесследно для Европы. Лидеры Венгрии и Словакии всячески препятствуют выделению новых пакетов военной помощи Украине. Бывшее правительство Польши во главе с партией «Право и справедливость», несмотря на критику правозащитников, существенно ужесточило закон об абортах, чем ограничило в правах в том числе украинских военных беженок. Италия, невзирая на протесты правозащитных организаций, решила отсылать прибывающих в страну мигрантов из Африки в лагеря на территории Албании.
Исследование, проведенное политологами Амстердамского университета в сотрудничестве с британской газетой The Guardian, выявило: каждый третий избиратель в Европе голосует за популистские, правые или крайне левые партии. Эти данные были получены в ходе анализа последних выборов во всех странах ЕС, а также Швейцарии и Британии. Ресурс PopuList, на котором обобщены результаты исследований, сейчас насчитывает 234 антиистеблишментские партии по всей Европе, включая 165 популистских партий (большинство из которых либо крайне левые, либо ультраправые).
Популизм по-латвийски
Лавинообразное распространение в Европе ультраправых идей сопровождается двумя важными политическими процессами. Во-первых, с радикалами и популистами начали сотрудничать так называемые умеренные партии. Это произошло и в Швеции, и в Финляндии. Для Латвии «красная черта» была преодолена еще в далеком 2011 году, когда в состав правительственной коалиции под управлением нынешнего еврокомиссара Валдиса Домбровскиса взяли откровенно ультраправое «Национальное объединение». Позже в правительстве Латвии уже под руководством Кришьяниса Кариньша побывали представители классической популистской партии КPV LV.
Самый свежий пример легализации ультраправых деятелей — это Лиана Ланга, поэтесса и идеолог движения за очищение Латвии от всего русского. Благодаря антирусской кампании еще недавно одиозную блогершу уже награждает президент страны (в тот момент — Эгилс Левитс). Вдохновленная властью, в следующем году Ланга и сама попытается до власти дорваться — будет баллотироваться в Европарламент.
Второй тренд: радикально-популистские идеи стали проникать внутрь самих центристских партий. В Латвии это особенно хорошо заметно на примере организаций, конкурирующих за голоса так называемых русскоязычных избирателей. Алексей Росликов, возглавляющий прошедшую в Сейм партию «Стабильность!» с классической популистской и евроскептической идеологией, некогда был одним из рядовых деятелей социал-демократической партии «Согласие» (оставшейся без кресел в Сейме Латвии). В свою очередь, Айнарс Шлесерс — «антипрививочник» и борец с ЛГБТ-движением — еще десять лет назад был бизнесменом и вице-мэром Риги, который больше «переживал» за транзит и строительство, чем за семейные ценности.
Сложность простых решений
Чем слабее будет политическое предложение центристских партий, тем сильнее позиции радикалов и популистов. Внешние обстоятельства — экономическая нестабильность, войны, эпидемии — только играют им на руку.
Ультраправые идеи и популизм затягивают. Они позволяют обществу не думать о реальных проблемах (экономика, демография), фокусируют внимание на «чужих» (неважно, кто это — геи или мигранты), поощряют выражать агрессию и ненависть (в лучшем случае — на выборах, референдумах и в соцсетях, в худшем — в реальных физических конфликтах).
