Страны Балтии потеряли 80% жителей села с 2001 года. Kontekst.lv изучил, чем опасно вымирание провинции и как проблему депопуляции решают в других странах.
Споры о том, что делать с сельскими школами и региональными больницами, в латвийских СМИ не прекращаются. Однако за этими горячими дискуссиями теряется вопрос — какое будущее ждет латвийские регионы и нужно ли пытаться возвращать в них людей?
На грани исчезновения
Самый маленький город Латвии Дурбе насчитывает сегодня всего 500 человек, хотя еще десять лет назад там жило на 100 человек больше. Это далеко не единственный пример вымирания провинции. Согласно данным Центрального статистического управления, в период с 2012-го по 2023-й годы малые города Латвии потеряли в среднем по 15-25% населения.
Средняя плотность населения в Латвии составляет всего 30 человек на км². И это критически мало. Для сравнения: аналогичный показатель по ЕС равен 109 человек на квадратный километр. Самая высокая плотность населения зафиксирована на Мальте (1 657 человек на км²), в Нидерландах (513) и Бельгии (381).
На другом конце списка находились Финляндия (18 человек на км²) и Швеция (26), затем — Латвия и Эстония (примерно с равными показателями — 30 человек на км²). В Литве ситуация чуть лучше — 44 человека на км². С экономической точки зрения низкая концентрация жителей означает неэффективное использование ресурсов, дополнительные расходы на транспорт и дорожную инфраструктуру, низкую доступность медицинских и образовательных услуг и т.д.
Свет больших огней
В отличие от своих предков, современные жители Европы предпочитают жить в мегаполисах или поблизости от них. По данным Eurostat, 39% европейцев живут в городах, еще 36% — в пригородах и только 25% — в сельских районах. По прогнозам европейских демографов, через тридцать лет половина населения Европейского союза будет жить в городской среде, а на селе останется на восемь миллионов человек меньше, чем сейчас.
Проблема региональной депопуляции особенно характерна для севера, юга и востока Европы: например, в Финляндии и Швеции, есть районы с плотностью населения всего 4,9 жителей на квадратный километр, в Испании за последние 50 лет сельская местность потеряла 28% своего населения, в Португалии в результате массовой миграции в города и за рубеж в настоящее время в регионах проживает менее 20% населения всей страны, демографические проблемы возникают даже в некоторых регионах Восточной Германии.
В Латвии, Эстонии, Литве, Болгарии и Венгрии с 2001 года население сельских территорий сократилось более чем на 80%, и это самое драматическое падение среди всех стран Европы, говорится в исследовании ESPON.
Причины «вымирания села» известны: урбанизация, «высасывающая» из провинции человеческие ресурсы, и старение общества. В результате возникает явление «порочного круга упадка»: в города из провинции уезжает преимущественно молодежь, это снижает уровень рождаемости, что, в свою очередь, приводит к старению общества и снижению экономической активности, которая еще больше «выталкивает» оставшуюся молодежь. Рынок труда в сельской местности не может обеспечить достаточное предложение для создания и развития современных предприятий. Проблему обостряет низкий уровень цифровизации провинции (плохие коммуникации, отсутствие навыков работы с компьютерами) и плохо развитый в регионах общественный транспорт, от которого зависит общая мобильность населения.
Другой важный аспект: на селе и в маленьких городках традиционно меньше возможностей трудоустройства для женщин, нежели для мужчин, поэтому молодые девушки уезжают более активно, что создает явление, известное исследователям как «маскулинизация сельских районов», которое еще больше закрепляет порочный круг.
От нищеты до суицида
От процесса активной урбанизации по-своему страдают и города. Жилой фонд большинства мегаполисов оказался не рассчитан на приток такой численности населения. Столичные больницы переполняются, в детские сады стоят очереди, дорожные заторы негативно влияют на экологию и т.д.
Согласно исследованиям, люди на селе больше подвержены рискам бедности и социальной изоляции, чем в городах. Особенно это явление характерно для стран Восточной и Южной Европы: в Румынии разница между сельским и городским уровнем нищеты превышает 27 процентных пунктов, в Болгарии — 21, на Мальте — 20, свидетельствуют данные Исследовательской службы Европарламента. Таким образом, демографический спад почти всегда сопровождается экономическим спадом.
Еще один тревожный признак о состоянии провинции — частота суицидов. Данные ВОЗ за 2019 год показывают, что 77% мировых суицидов были совершены в странах с низким и средним уровнем дохода. И это же деление характерно для регионов: в Швеции уровень самоубийств среди мужчин в сельских районах в 1,2 раза выше, чем в городах.
В Латвии, где уровень самоубийств является одним из самых высоких среди стран ЕС, географически самый высокий уровень самоубийств зарегистрирован в Латгалии (17,6 случаев на 100 000 жителей), самый низкий в Риге — 10,7.
Вне политического фокуса
В странах Балтии с резким сокращением численности населения за последние 25 лет столкнулись не только малые населенные пункты, но и крупные города. Тем не менее, именно опустошение провинции ставит перед политической элитой наиболее неудобные вопросы - нужно ли финансировать сельские школы, где учатся по десять-пятнадцать учеников, что делать с региональными медучреждениями, в которых катастрофически не хватает персонала и современного оборудования, как обеспечить транспортное сообщение между редкими населенными пунктами.
Из-за отсутствия крупных предприятий-работодателей малые самоуправления обычно сильно зависят от государственных субсидий, поскольку сборы от подоходного налога с населения не покрывают текущие расходы. К тому же, в малых самоуправлениях обычно наблюдается большой удельный вес управленческих расходов и расходов на вспомогательные услуги, что сокращает привлекательность инвестиций. Например, в Эстонии подсчитали, что в самоуправлении с населением 1000 человек доля затрат на оплату труда по вспомогательным услугам в операционных расходах составляла в среднем 4,2%, а в муниципалитетах с населением 5000 человек гораздо ниже — до 2,7%.
На уровне Европейского союза подход к сельской политике долгое время был сосредоточен на сельскохозяйственном производстве и не учитывал различные ситуации в государствах-членах ЕС и регионах. При этом объем инвестиций в общественную инфраструктуру, внедрение инноваций, транспортную политику и сектор образования значительно уступал вливаниям в аграрный сектор. Исключением был сельский туризм, куда Евросоюз был готов вкладывать средства, но в отсутствие развитой транспортной инфраструктуры и других объектов досуга эта отрасль тоже развивалась вяло. Как следует из обзора Европейского суда аудиторов, большая часть проектов по развитию коммерческой инфраструктуры на селе, получивших европейское финансирование в программный период 2007-2013 гг., прекратила свою деятельность, что показывает их неэффективность.
В результате во многих странах Европы провинция потеряла конкурентоспособность в глазах инвесторов и местных жителей. По мнению экспертов, явление депопуляции не может быть полностью остановлено, а только смягчено, потому что это структурная и сложная проблема. Следовательно, выбранный политический ответ должен быть целостным и учитывать особенности конкретного региона.
Добивать или спасать?
Ассортимент политических инструментов в условиях тотальной депопуляции относительно не велик.
Первый метод — проводить административно-территориальные реформы с целью укрупнения самоуправлений и централизации основных услуг. Подобный метод неизбежно ускоряет вымирание села, зато помогает экономить государственные средства и повышает качество необходимых населению услуг медицины и образования, пусть даже за ними теперь приходится ездить в районные города.
Так, например, поступили в соседней Эстонии, где по итогам реформы в 2017 году общее количество муниципалитетов уменьшилось с 213 до 79, а средняя численность населения и средняя площадь единицы местного самоуправления увеличились почти втрое. После реформы доля малых местных самоуправлений с населением менее 5000 человек снизилась с 79% (169 до реформы) до 20% (15).
Необходимость реформы объяснялась неспособностью малых самоуправлений обеспечить защиту основных прав населения, особенно при оказании социальной помощи. Муниципалитеты испытывали трудности с самостоятельной организацией решения задач в области гимназического или основного школьного образования, где они зачастую зависели от других местных самоуправлений, не имея при этом права голоса в отношении содержания услуг, которые они оказывали населению.
На проблему указывали и международные организации — Еврокомиссия и ОЭСР. Демографические тенденции подтверждали необходимость изменений: к 2030 году, согласно прогнозу Департамента статистики Эстонии в области народонаселения, количество жителей в некоторых отдаленных от центров или подверженных риску запустения самоуправлениях снизится до 38%, а доля пожилых людей увеличится с 22% до 28%. Реорганизация затронет и образовательные учреждения. По плану правительства, в малых населенных пунктах должны остаться школы-шестилетки, в волостных центрах - основные школы (до 9 класса), а школы-гимназии (старшие классы) - только в административных центрах уездов (их всего 15). Аналогичные преобразования происходят и в отношении медучреждений, например, из-за падения рождаемости в нескольких уездных больницах рассматривается вопрос о закрытии родильных отделений. Акушерские услуги в данный момент оказываются в 12 больницах Эстонии, но во всех больницах число родов в последние годы сократилось.
Второй метод — повысить автономию самоуправлений, доверив им самостоятельно решать свои проблемы. Так, например, произошло в Польше, где в результате региональной реформы в конце 90-х по всей стране было закрыто 3000 школ (17% от всех средних образовательных учреждений) и еще 5000 школ, где училось менее 100 учеников, занесены в список претендентов на ликвидацию. Однако местное население в Куявско-Поморском воеводстве на северо-центре Польши, протестуя против такого подхода, стало создавать собственные ассоциации по развитию сельской местности и, в том числе, перенимать управление местными школами. В результате жителям удалось не только сохранить возможности образования для своих детей, но и значительно повысить динамику экономического развития за счет создания дополнительных рабочих мест (для учителей, воспитателей, вспомогательного персонала) и привлечения инвестиций (туризм, музыкальные фестивали, общепит и т.д.).
Третий метод — создать импульсы для иммиграции населения в сельскую местность. Власти Испании, например, предоставляют беженцам, в том числе из Украины, наиболее выгодные условия для размещения в опустевших деревнях. Мигранты помогают восполнить нехватку на рынке труда: работают на фруктовых плантациях, в местных домах престарелых, помогают вести хозяйство стареющему местному населению. Власти испанской провинции Галисии пошли еще дальше и запустили специальную программу по привлечению в провинцию молодых семей, утвердив первую правовую основу в Европейском союзе для решения демографической проблемы. За последние десять лет население этого региона на северо-западе страны сократилось почти на 100 000 человек. Одним из ключевых элементов новой программы стало обеспечение на селе доступа к образованию. Так, при поддержке Европейского фонда регионального развития ЕС на территории провинции было создано 75 дошкольных учреждений для детей от 0 до 3 лет (ясли), чтобы молодые родители могли работать и не думать о переезде в большие города.
Еще один метод — размещение в провинции высших учебных заведений и исследовательских центров. Это автоматически означает приезд молодых людей, которые затем заводят семьи, платят налоги, повышают рождаемость. Эта модель помогла возродить итальянский регион Абруццо, расположенный к востоку от Рима, на побережье Адриатического моря. В период с 2000 по 2015 годы регион потерял 60 000 человек в возрастной группе 15-34 (-17,5%), а доля людей в возрасте старше 65 лет значительно превышала средние показатели по Италии. После сильного землетрясения 2009 года, вызвавшего обширные разрушения в регионе, правительство решило создать в Абруццо, городке Л'Акуле, новый научный институт Гран-Сассо (GSSI) — международную аспирантуру и центр исследований в области физики, математики, информатики и социальных наук. Это, а также строительство автомагистралей и политика предоставления стимулов для развития промышленных зон, послужило толчком для развития всего региона. Сейчас Абруццо имеет самый высокий ВВП на душу населения в Южной Италии.
Латвия: поиск «точек роста»
В настоящее время в Латвии действует 271 среднее учебное заведение. Подготовленная министерством образования новая модель финансирования распространяется на 237 школ, находящихся в подчинении самоуправлений. Сколько именно сельских школ придется закрыть, пока неизвестно. По предварительным подсчетам, новым министерским стандартам в отношении численности учеников не отвечают примерно 70-90 школ, то есть каждая третья, однако не все из них подлежат ликвидации. В прошлом году латвийские муниципалитеты реорганизовали 52 школы, и министерство ожидает, что в этом году это число будет таким же или немного выше.
В отношении медицинских учреждений план реформы выглядит еще менее понятным, поскольку ситуация усугубляется острым дефицитом медперсонала. Например, во многих региональных больницах нет хирургов, готовых работать в ночную смену, а один врач в палате терапии может лечить одновременно 20 пациентов, хотя по нормативам их должно быть только шесть. План минздрава предусматривает создание пятиступенчатой модели, где первый уровень — консультация и надзор, а пятый - сложные исследования в многопрофильных клинических больницах. Помимо дефицита кадров слабое звено плана — география реорганизации не совпадает с картой самоуправлений, то есть медицинские услуги будут доступны жителям разных регионов неравномерно, и это может приводить к ситуации, что где-то жителям для получения элементарной консультации придется ехать несколько часов в столицу, а в другом самоуправлении, наоборот, будет доступен широкий спектр услуг и сложное оборудование. Уже сейчас во многих самоуправлениях очереди на обследования и прием к специалистам могут составлять до полугода.
Однако на политическом уровне пока очень редко звучат дискуссии, как стратегически развивать провинции - где и за счет каких ресурсов создавать «точки роста», чтобы Латвия не превратилась в «страну одного города».
Опыт соседней Литвы показывает, что в регионах вполне успешно могут развиваться промышленные зоны и технологические парки (только в Каунасе имеются две научно-информационные долины, технологический парк и Каунасский технологический университет, который считается главной кузницей инженеров в стране; Клайпеда активно инвестирует не только в незамерзающий порт и международный аэропорт, но и в создание исследовательских центров для нефтегазовой промышленности). Практика Эстонии, в свою очередь, показывает, что четкое функциональное позиционирование маленьких городов позволяет поднять региональную и даже международную конкурентоспособность всей страны. Университет Тарту стабильно входит в рейтинги лучших университетов Европы, а курорт Пярну с его многочисленными СПА-пансионатами привлекает туристов из стран Балтии и Северной Европы.
Современные технологии позволяют работать удаленно, получать медицинские консультации через интернет, а детей, живущих на хуторах, можно возить в городские школы на специальных автобусах. Однако при отсутствии экономически активных людей, способных платить налоги, провинция обречена. Задача национальных властей — создать стимулы для приезда в регионы местных и зарубежных специалистов.
