За последний год в Латвии громко прозвучали истории груминга и сексуализированного насилия, часто систематического, в учебных заведениях — лагере K.I.D, Латвийской музыкальной академии, Рижской 6-й средней школе. Наши коллеги из «Новой газеты. Балтия» вместе со специалистами центров помощи Dardedze и Marta Андой Авене и Мадарой Канастой-Иевиней составили эксплейнер, как защитить детей от насилия и что делать, если вы или ваш ребенок все-таки пострадали.
Что такое груминг и сексуализированное насилие?
Cексуализированное насилие — это любое действие с ребенком со стороны взрослого или другого ребенка, целью которого является сексуальная стимуляция или удовлетворение. Насилием считается не только непосредственно половой акт, но и другие физические действия — прикосновения, поглаживания, объятия, а также вербальные действия — комментарии, шутки, переписки. В последние годы распространено сексуальное использование в виртуальной среде — например, обмен с ребенком обнаженными фото и видео.
Груминг — это установление взрослым доверительных отношений с ребенком с целью последующего его сексуального использования. В качестве манипуляции взрослый часто выделяет ребенка из других, давая ему ощущение, что он особенный, и одновременно изолируя его от остальной группы. Взрослый стремится создать дружбу на двоих, которой сопутствует секретность — «у нас с тобой особая связь, о которой не надо знать другим».
Почему груминг и домогательства распространены именно в учебных заведениях — в детсадах, школах, лагерях, университетах?
Сексуализированное насилие редко случается спонтанно, на улице. Чаще оно происходит в привычной ребенку среде, где к нему есть физический доступ, где можно наладить долгосрочные и доверительные отношения. Обычно автор насилия переступает границы постепенно, незаметно, чтобы ребенок не сопротивлялся и никому не рассказывал. Поэтому больше всего случаев насилия происходит в семье или учебных заведениях. Также в этих местах существует иерархия в плане возраста, ответственности и власти — дети находятся заведомо в подчиненной позиции, а учитель обладает авторитетом, из-за чего ему практически невозможно отказать.
Как понять, что внимание или неудачные шутки преподавателей уже переходят допустимые границы?
Главный сигнал — это физический или эмоциональный дискомфорт. Если от каких-то действий или слов вы испытываете смущение, стыд, тревогу, значит, они нарушают ваши границы. Например, детей можно научить, что есть хорошие и плохие прикосновения и секреты — от первых мы испытываем приятные эмоции, от вторых нам становится некомфортно.
Важно также прислушиваться к своему телу, у нас есть физическая «сигнализация», которая сообщает нам об опасности — если в какой-то ситуации или в чьем-то присутствии у нас потеют ладошки, тяжело дышать, сердце бьется чаще, не игнорируйте это, подумайте, почему это происходит.
Нужно объяснить ребенку, что в таких ситуациях он может сказать «нет» и обязательно рассказать о произошедшем кому-то из взрослых, которым он доверяет.
При отборе персонала проверять, не был ли человек судим за преступления сексуального характера в отношении детей, а также получить отзывы с прошлых мест работы.
Разработать методические рекомендации, что допустимо и недопустимо в ходе учебного процесса, которые знают персонал, дети и родители.
Составить четкие инструкции, к кому в организации ребенок может обратиться в таких ситуациях.
Если таких документов нет, то родителям надо просить их подготовить. Чем чаще будут поступать такие запросы, тем скорее учебные заведения придадут этому значение.
Образовывать педагогов, родителей и детей, повышать информированность людей о границах своего и чужого тела, рисках насилия, способах защитить себя.
Почему мы называем грумингом и сексуальным использованием действия со стороны преподавателей также в отношении детей, достигших возраста согласия или даже совершеннолетия?
С точки зрения закона интимные отношения по обоюдному согласию возможны с 16 лет. В истории груминга в детском лагере K.I.D была 18-летняя пострадавшая, которая подвергалась насилию со стороны лидера всего на несколько лет старше нее. Однако в такой ситуации сложно говорить о равности отношений и взаимном согласии. Здесь все равно существует иерархия, в которой авторитет лидера оказывает большое влияние. В данной истории отчетливо видно, как лидер целенаправленно выстраивал «особые» отношения с воспитанницей, пользуясь собственным положением и ее уязвимостью, — это история не про отношения, а про использование.
Надо также помнить, что люди в столь юном возрасте очень уязвимы — у них еще нет опыта близких отношений, часто им не хватает понимания родителей, уверенности в себе. Поэтому внимание и валидация харизматичного лидера могут иметь большое значение — чем, к сожалению, можно воспользоваться злонамеренно.
Как защитить ребенка от сексуализированного насилия?
Не существует каких-то слов, которые можно сказать ребенку, чтобы его уберечь. В первую очередь ребенка защищает ежедневное уважительное отношение к нему.
Важно, чтобы родители объясняли ребенку, что его тело принадлежит только ему и никто не может нарушать его границы, даже родители.
Нужно регулярно учить ребенка говорить «нет» и всегда его слышать — если он не хочет вас сейчас обнимать или доедать суп, не надо его заставлять. Ребенок, который чувствует дома, что его чувства и мнение важны, скорее сможет распознать насилие и сказать «нет», чем тот, чьи границы регулярно нарушают родители, или даже применяют в отношении него насилие: шлепки, угрозы, наказания, оскорбления — все это делает для ребенка насилие нормой. Когда тебя может кто-то ударить — это означает, что твое тело тебе не принадлежит.
И вот в такой ситуации уже имеет смысл разговаривать с ребенком о том, что такое плохие и хорошие прикосновения, хорошие и плохие секреты, что нельзя допускать в отношении себя от других людей.
Необходимо, чтобы ребенок был уверен, что он может всегда прийти к нам и рассказать обо всем. Можно также вместе подумать и о других «доверенных» взрослых, к которым можно обратиться в любой ситуации.
Какие существуют типы реакций на насилие?
У людей есть три типа реакции на агрессию и насилие — бей, беги, замри. Как правило, когда ребенок переживает насилие от взрослого, он не может ни убежать, ни бить в ответ.
Поэтому самая распространенная реакция — это замирание и диссоциация. Чтобы защитить себя и не усугубить ситуацию, жертвы насилия часто не сопротивляются. Многие описывают, что в эти моменты как будто отделялись от своего тела, чтобы не ощущать, что это происходит с ними.
Можно ли научить ребенка другой автоматической реакции?
Если ребенок знает о своих границах, умеет слышать свои чувства и сигналы тела, имеет опыт говорить «нет» взрослым, то шанс, что ребенок не замрет в такой ситуации и сможет себя каким-то образом защитить, выше, чем у детей, которые не имеют таких знаний и навыков.
Каковы последствия сексуализированного насилия, пережитого в детстве?
Зачастую пострадавшие от насилия продолжают испытывать диссоциацию долгое время после травмы, иногда всю жизнь. Диссоциация — это механизм защиты от непереносимых эмоций, но в длительной перспективе тело хранит опыт и действия, отделенные от сознания, что может приводить к нарушению взаимодействий между памятью, идентичностью, восприятием, эмоциями, движением и поведением. Такие люди часто чувствуют себя эмоционально замороженными, не могут восстановить целые отрезки в своей памяти.
Часто пережитое насилие вызывает непринятие себя и своего тела, самоповреждающее и даже суицидальное поведение.
Еще одна проблема пострадавших от груминга и насилия — это утрата доверия к людям. В будущем им может быть сложно установить и построить любые близкие доверительные отношения — не только романтические и сексуальные, но и дружеские, родственные.
Чтобы справиться с этими последствиями, очень важна работа с психологами и группами поддержки, в ходе которой человек может интегрировать этот травматичный опыт в свою жизнь, восстановить свои воспоминания и собственную целостность, принять то, что это случилось именно с ним, но пережитое насилие не определяет его полностью.
Почему пострадавшие от насилия часто не рассказывают о нем? Или рассказывают спустя многие годы и хотят остаться анонимными?
На это есть несколько причин. Авторы насилия часто запугивают детей, что если они кому-то скажут, то с ними или их близкими случится что-то плохое.
Жертвы насилия испытывают стыд и вину — им кажется, что они сами допустили насилие, спровоцировали, не смогли себя защитить, они чувствуют себя «грязными». Этому способствует и общественное порицание пострадавших от насилия, которое до сих пор существует у нас в обществе.
Молчание может быть последствием психологической реакции — мозг блокирует травматичные воспоминания. Говорить и думать об этом очень тяжело, часто даже невозможно, так как заставляет проживать травму заново. Люди не хотят ассоциировать или идентифицировать себя с жертвой насилия. Иногда воспоминания приходят позже, когда мы слышим об опыте других и понимаем, что с нами тоже случилось подобное, или в ходе работы с психологом.
У детей часто нет информации и лексикона, чтобы описать, что с ними произошло, а также нет взрослых, которым можно доверять, способных отнестись к словам ребенка серьезно.
Часто ли дети врут о домогательствах, чтобы оболгать преподавателей, например, в отместку за плохие оценки?
Нет. Маленьким детям, которые не переживали сексуализированное насилие, невозможно придумать это самим — у них нет такого опыта и знаний, как это может происходить. Маленькие дети могут говорить только о том, что пережили сами, в чем имеют опыт. Но и подростки крайне редко врут о таком, потому что тема слишком стыдная.
Есть ли какие-то косвенные сигналы, по которым можно понять, что ребенок подвергся насилию?
Если ребенок не хочет с вами общаться, на вопрос «как дела» отвечает «нормально» — скорее всего, у него как раз что-то ненормально. Стоит поговорить с ним об этом.
Резкая смена поведения тоже может быть признаком того, что ребенок переживает о чем-то — например, начал хуже учиться или вдруг стал замкнутым и хмурым. Травма может выражаться и в изменении самоидентификации — например, девочка начинает вести себя и выглядеть как мальчик, говорит, что больше не чувствует себя девочкой. Конечно, изменение гендерной идентичности не всегда является следствием травмы, это может быть и проявлением трансгендерности, но, в любом случае, это повод поговорить с ребенком и узнать, почему он вдруг стал себя так чувствовать и вести.
У маленьких детей можно заметить какие-то слова, рисунки, элементы игры, нехарактерные для их возраста — например, ребенок разыгрывает с игрушками сцены насилия или секса. Родителям важно знать, что свойственно для ребенка в его возрасте. В определенные периоды взросления ребенок может изучать себя, трогать половые органы, но, если он начинает делать это навязчиво, публично, активно заниматься самоудовлетворением — все это может быть признаками острого стресса.
Также об этом может свидетельствовать то, что ребенок начал грызть ногти, царапать или даже резать себя.
Как начать разговор с ребенком, если у меня возникли подозрения, что с ним это произошло?
Прямо сказать, что вы заметили, что его поведение изменилось, спросить, что его беспокоит. Главное — делать это в спокойной форме, чтобы не напугать ребенка. Важно, чтобы он чувствовал, что может довериться и получить поддержку.
Куда обращаться за помощью, если это случилось со мной или моим ребенком?
За информационной, юридической и психологической поддержкой в Латвии дети, подростки и их родители могут обратиться по телефону доверия — 116111, а также в кризисные центры Dardedze, Marta и Skalbes.
