Евгений Винтур-Ирверстаг — новое имя в латвийском концертном бизнесе. Впервые он заявил о себе в августе прошлого года, когда организовал в Юрмале выступление французской певицы Натали Дессей. Затем он привез в Латвию канадского пианиста Яна Лисецкого, запрещенную в России пианистку Полину Осетинскую (дважды) и всемирно известную оперную диву из США Джойс Дидонато. Новый сезон он начинает с гастролей Ренаты Литвиновой.
Евгений, вы вообще кто? Фамилия у вас такая…
Немецкая. Это по маминой линии. Я ее взял в 14 лет, когда оформлял паспорт. Мои родители развелись, когда я еще был ребенком. А так-то я москвич — в прошлом.
Вы не производите впечатления человека, который глубоко погружен в серьезное, классическое искусство. Видела вас на концерте в Большой гильдии в майке-алкоголичке.
Мне кажется, что там еще сверху предполагался пиджак, но, видимо, что-то пошло не так… (Смеется. — Прим. ред.). Я все делаю для того, чтобы не быть похожим на музыкального продюсера. Мне нравится ломать стереотипы. Плюс сказывается мое прошлое в сфере fashion-бизнеса. Моим первым местом работы был журнал мод. Потом я ушел в моделинг, занимался организацией съемок и показов. Классического музыкального образования у меня нет, хотя все детство я занимался пением, танцами и театром… Когда я работал в театре Станиславского (занимался продюсерством), меня постоянно принимали за артиста балета.
МЕНЯ «ОТМЕНИЛИ» ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК ЭТО СТАЛО МЕЙНСТРИМОМ
Почему вы уехали из России?
Вечером 24 февраля 2022 года я вышел на антивоенный митинг в Санкт-Петербурге, был арестован, отсидел два дня в отделении полиции, а потом еще 13 дней в изоляторе и, выйдя на свободу, понял, что жить в России больше не могу и не хочу. Польша, с которой у меня были давние профессиональные связи, дала мне так называемую «визу таланта», и по ней я уехал на Запад. В Латвии я оказался весной прошлого года с одним чемоданом и одним-единственным телефонным номером, который мне дали друзья. Раньше я тут никогда не бывал и никого не знал — за исключением Элины Гаранчи, с которой мы буквально накануне войны готовили ее тур в Москве и Санкт-Петербурге (он, естественно, отменился).
Как вам удалось за такой короткий срок развернуться в чужой стране?
Ну, доля авантюризма в этом, конечно, была… Но я не в первый раз начинаю все с нуля. В моей биографии уже был момент, когда меня лишали — правда, не страны, а профессии. В 2011 году я придумал проект «Королевы оперы» — десять московских концертов ведущих мировых оперных примадонн с их финальным совместным выступлением на Красной площади. Проект был чрезвычайно амбициозный и дорогой, своими силами осуществить его мы бы не смогли, требовалась поддержка государства. Нашей патронессой захотела стать Светлана Медведева, супруга тогдашнего президента России. И поначалу мы с ней очень мило общались… Но время шло, денег нам так и не дали, только кормили обещаниями. Для запуска проекта и первого концерта (это была легендарная Джесси Норман) я использовал свои личные средства. А власть нас попросту «кинула». Я не выдержал и в очень грубой форме высказал Медведевой все, что о ней думаю. После этого ни о каком сотрудничестве речи уже не было. Люди Медведевой звонили во все инстанции и рассылали письма на все концертные площадки с требованием прервать со мной любые отношения. Это был мой первый и последний опыт заигрывания с властью, и он закончился плачевно — меня «отменили», еще до того, как это стало мейнстримом. Но я не оправдываюсь, я и сам совершил тогда немало ошибок.
Ну, вас тогда хотя бы не посадили. Сейчас в России люди оказываются в тюрьме по гораздо менее значительным поводам.
На шесть лет я оказался исключен из культурной жизни России. Только в 2019 году я смог вернуться в Москву с мировой премьерой балета «Распутин» с Сергеем Полуниным в главной роли.
Это тот самый скандальный Полунин, у которого на теле татуировка с Путиным?
И не одна. Ну что тут поделаешь… Артист балета не обязан быть высокоинтеллектуальным человеком. Полунин — гениальный танцор и в работе человек очень профессиональный. Но мы жили как на пороховой бочке. Он мог написать у себя в социальных сетях какую-нибудь гадость про геев или про людей с избыточным весом — и все переговоры с партнерами спускались в унитаз. Так мы потеряли ряд спонсоров. На момент премьеры «Распутина» мы с директором Полунина просто забрали у него Instagram, чтобы он в очередной раз там что-нибудь не ляпнул.
Вы вернулись в Москву с этим спектаклем, и власть вас простила?
Медведев к этому моменту уже не был на вершине, и его жена тоже утратила какое-либо влияние… Вернули меня так же быстро, как и отменили, — как по щелчку. Моя продюсерская карьера снова пошла в гору. Во время пандемии мы были единственной компанией, которая смогла провести в Москве и в Санкт-Петербурге большой концерт западной звезды — это был контртенор Якуб Юзеф Орлинский. Мы попали в тот единственный месяц, когда были ковидные послабления. Готовили гастроли Джойс Дидонато, Натали Дессей, Изабель Леонард, балетные проекты, первые в России гастроли музея Виктории и Альберта с выставкой Тима Уокера… Война на всем этом поставила крест.
Я тогда не думал о последствиях. Вышел на митинг потому, что не мог не выйти. При том, что до этого был далек от политики, не ходил на Болотную и не поддерживал Навального. Но война — это совсем другое дело…Украина — это мои друзья, мои любимые города. Я такое и в страшном сне не мог представить. К сожалению, нас, протестующих, оказалось слишком мало. Ну что такое тысяча человек на пятимиллионный город? Капля в море! Хотя даже это вызвало коллапс у правоохранительных органов — для арестованных не хватало автобусов, мест в отделениях полиции…
А если бы вышли хотя бы пять процентов населения, то мы бы снесли эту власть к чертям собачьим!.. Но люди в России оказались чрезвычайно трусливы. Многие ограничились тем, что поставили в социальных сетях черный квадратик: мол, да, я не в восторге. Людям казалось, что война их не касается. Хотя когда началась мобилизация, это коснулось многих. Если бы все эти сотни тысяч молодых людей, которые выстроились в многокилометровые очереди на границе с Грузией и Казахстаном, в свое время вышли на антивоенный митинг, у России, возможно, еще был бы шанс что-то изменить. Сейчас этого шанса уже нет.
Что было бы, если бы вы не уехали?
Думаю, без работы я бы не остался. Возможно даже, получил бы какую-нибудь жирную должность. В России сейчас карьеры делаются легко — главное, быть лояльным к власти и всячески это демонстрировать. Но я бы не смог через себя переступить, не смог бы существовать в государстве, которое развязало такую чудовищную войну. Как не смог пойти против своей совести в 2014 году, когда после провала проекта «Королевы оперы» мне предложили «реабилитироваться» и начать культурно развивать Крым. Но я отказался, потому что считаю Крым незаконно оккупированным.
Культурная жизнь в России сейчас как-то изменилась?
Практически никак. Ну да, в Москву перестали ездить западные звезды — ну и бог с ними, там есть свои, готовые петь и танцевать во славу Путина. В обществе нет ощущения каких-то глобальных перемен. Люди по-прежнему сидят в ресторанах, развлекаются, тратят деньги… И это, на мой взгляд, ужасно. Делать вид, что ничего не происходит, что война тебя не касается, — значит быть соучастником преступления.
У вас остались связи в России?
Нет, я ни с кем там сейчас не общаюсь. Практически все, с кем я поддерживал отношения, уехали — кто в Европу, кто в Армению, Грузию или Казахстан…
БЫТЬ УКРАИНСКИМ АРТИСТОМ — ЭТО ЕЩЕ НЕ ГАРАНТИЯ КАЧЕСТВА
Вы сказали, что у вас нет профессионального музыкального образования. А чем вы руководствуетесь при выборе того или иного артиста, проекта?
Исключительно своим вкусом и чутьем. Я ничего не понимаю в нотах, но я вижу картинку — как это будет выглядеть в зрительном зале. И я не делаю концерт для пяти человек, которые суперглубоко погружены в музыку. 90 процентов моих зрителей — такие же любители, как и я.
Участвуете ли вы в составлении программы?
Часто. Допустим, к нам едет Якуб Орлинский и большой процент его программы состоит из произведений современных польских композиторов. Просвещение — это отлично, но публика-то ждет от него Вивальди — это его коронка! Поэтому мы должны найти золотую середину. Бывает, что мне как продюсеру важно, чтобы проект в большей степени оценили критики, чем зрители, и тогда это может быть более сложная концептуальная программа. Но в целом я всем артистам напоминаю: мы должны дарить людям праздник. Поэтому без хитов не обойтись.
Вы много ездите по миру — чувствуется ли сейчас отмена русской культуры?
В какой-то степени. Даже таким артистам, как Полина Осетинская, которая сразу четко обозначила свою антивоенную позицию и была вычеркнута из российской культурной жизни, в Европе могут отказать в концертном зале (при этом подчеркивается, что это временно, что Полину они очень любят, просто нужно подождать). Да что говорить, если даже у Даниила Трифонова, который уже больше десяти лет живет на Западе, был перенесен концерт в Скандинавии. И, конечно, я не разделяю мнение некоторых латвийских чиновников, требующих убрать из репертуара Оперы русских композиторов. Чайковский и Шостакович — это достояние мировой культуры, они уже не принадлежат России. Точно так же, как русский язык не принадлежит Путину.
А у вас как у российского гражданина есть ли проблемы с «отменой»?
У меня — нет. Я работаю с теми же агентствами, что и раньше, и их отношение ко мне не изменилось. Просто теперь я для них не российский, а европейский продюсер.
Украинских артистов в вашей биографии не было?
Как-то не сложилось. Сейчас для них невероятно благодатное время, настоящий звездный час. Артисту из Украины никто не откажет в концертной площадке, рекламе, про него все напишут… Я и сам всегда стараюсь поддерживать украинцев, но… Сейчас выскажу непопулярное мнение. Быть украинским артистом — это еще не гарантия качества. Рынок заполонили средненькие, а иногда даже откровенно слабые проекты, которые раньше на серьезные площадки никто бы не пустил. А сейчас — пожалуйста. И еще один момент. Война в Украине началась не в 2022, а в 2014 году. После этого одни украинские артисты отказались выступать в России, а другие — и их немало! — спокойно ездили туда с концертами, принимали участие в телевизионных шоу, снимались в сериалах и даже занимали государственные должности. А сегодня они бьют себя кулаком в грудь и называют себя патриотами Украины. И эта политика двойных стандартов очень похожа на ситуацию в России, где артисты, вроде того же Сергея Полунина, называют Америку врагом, но при этом имеют американский паспорт и не спешат от него избавляться. Это так лицемерно!
«ВЫ ВООБЩЕ ПОНИМАЕТЕ, КТО Я ТАКАЯ?!»
Вы настоящий специалист по Дивам. Были ли среди них те, которые вам чисто по-человечески оказались неприятны?
Мне как-то везло. Практически все были интеллигентными, милыми людьми. Даже Джесси Норман, о сложном характере которой ходили легенды, оказалась абсолютно нормальным, воспитанным человеком. Да, она была замечена в рукоприкладстве, но это скорее свойство темперамента, чем недостаток культуры. Пожалуй, только одна примадонна меня неприятно поразила — не стану называть ее имени. Если ты великая певица, это не дает тебе права грубо обращаться с простыми музыкантами и кричать: «Вы вообще понимаете, кто я такая?!» Очень показательно, как звезда общается с персоналом — таксистами, официантами, горничными. Вот Рената Литвинова, например, всегда интеллигентна, сдержанна и добра. Даже если ей что-то не нравится, она попросит уладить этот вопрос через ассистента, но никогда не позволит себе повысить голос на человека, который ниже ее по статусу. При этом она Дива, абсолютная.
Спектакль Литвиновой «Кактус» дорогой?
Недешевый. Во-первых, у Ренаты большая команда. Во-вторых, она будет выступать в Национальном театре — а это самая дорогая площадка. Но в любом случае, в ее райдере нет ничего запредельного. Никаких коктейлей со слезами единорога…
А что было в райдере у Джойс Дидонато — она ведь, в отличие от Ренаты, мировая звезда?
Тоже никаких капризов или особых требований. В гримерке должны быть вода и легкая закуска — орешки, немного самых простых фруктов, один вегетарианский сэндвич. Ни элитного шампанского, ни экзотических фруктов, ничего такого… Джойс даже отказалась от услуг парикмахера и визажиста, сказав, что ей проще все сделать самой. Перед концертом я увидел, как ее муж встречает доставку еды: оказалось, они неожиданно захотели перекусить. Я настаивал на том, чтобы заплатить, но мне не дали. Такой же была Майя Михайловна Плисецкая, с которой я имел честь очень тесно общаться в последние годы ее жизни (мы готовили ее юбилей, до которого она, увы, не дожила). Может, у кого-то из звезд и бывает дурной характер, но большинство умеют держать себя в рамках.
Как вы себя чувствуете в Латвии?
Прекрасно! Я с большим уважением отношусь к этой стране и ни разу не сталкивался с русофобскими настроениями в свой адрес. Да и бьют же не по паспорту, а по морде (Смеется. — Прим. ред.). Иногда я чувствую себя в Латвии немного как слон в посудной лавке — слишком большой, слишком шумный. По привычке мне хочется других скоростей, других масштабов. Но я приспосабливаюсь… Мне здесь все нравится, я много путешествую по стране, изучаю культуру. Этим летом мне невероятно повезло — я попал на концерт закрытия Праздника песни и танцев и могу с уверенностью сказать, что это одно из самых грандиозных событий в мире музыки. На песне Lec, Saulīte у меня мурашки шли по коже. Ну и, конечно, я наслаждаюсь латвийским летом — лучшей погоды нет на всем свете…
