40 лет он отдал оркестру «Виртуозы Москвы», играл с Рихтером, Ростроповичем, Плетневым, Кисиным, объехал с гастролями весь мир. Григорий Ковалевский — легенда мира музыки. Уже несколько лет он живет в Юрмале, наслаждаясь семейной жизнью, статусом молодого отца (его младшим детям, близнецам, по 8 лет) и продолжая время от времени выходить на сцену. 14 сентября большим концертом в Большой гильдии музыкант отметит свое 80-летие. В преддверии торжества Rus.nra.lv поговорил с юбиляром.
Вы сейчас живете в Юрмале. Как вы здесь оказались?
У меня с этим городом долгий роман. Почти такой же долгий, как с контрабасом. Впервые я попал сюда в 1970 году и потом много лет, в разных составах, каждое лето приезжал на гастроли. Концертный зал «Дзинтари» для меня абсолютно родной, я его обожаю и ценю не меньше, чем венский Musikverein, амстердамский Concertgebouw или нью-йоркский Carnegie Hall. Ну и, помимо всего прочего, Юрмала для меня всегда была самым комфортным местом для отдыха. Климат, море, воздух, люди — мне здесь нравится все. В 2020 году, сразу после пандемии, мы с женой решили, что хотим попробовать здесь какое-то время пожить, и купили квартирку в Асари. В большой степени это решение было продиктовано экологическими соображениями — нам хотелось растить наших детей в чистой среде.
Вашим близнецам сейчас по…
8 лет. Сеня и Ника пошли в школу и сейчас уже довольно бойко говорят по-латышски. Я тоже знаю несколько латышских слов и фраз, которые активно использую в обиходе, но мои дети в этом смысле подвинулись гораздо дальше меня.
А чем занимается ваша жена?
Галине было сложнее. Уезжая в Латвию, она оставила должность главного врача крупной московской клиники. Но жена не растерялась и стала давать консультации в разных странах, так что ее медицинская карьера продолжает успешно развиваться.
На ваш юбилей приедут артисты из разных стран, но не из России. Что вы чувствуете по этому поводу?
А что я могу чувствовать? Одну только боль… Надеюсь, что весь этот ужас войны скоро закончится и мы сможем общаться, как и раньше. Если я этого не дождусь, то мои дети точно дождутся.
В последнее время вы часто играете с молодыми ребятами из латвийского камерного оркестра Davinspiro Camerata.
Создателя этого оркестра, талантливого скрипача Даниила Булаева я знают с тех пор, когда ему было лет 10. Именно я пригласил его в Москву, где Даник с большим успехом выступил с «Виртуозами Москвы». Я рад, что он создал свой камерный оркестр, и всегда готов ему чем-то помочь, проконсультировать. Они чудные ребята, играть с ними одно удовольствие.
За 60 лет своей карьеры вы не устали от сцены?
Ну что вы! Сцена для меня — самое комфортное место на земле. Когда долго нет выступлений, мне становится скучно. Каждый выход на сцену — это невероятный драйв. Мне нравятся три состояния — до концерта, во время концерта и после концерта. (Смеется. — Прим. авт.)
Вам никогда не хотелось сменить инструмент?
А я это однажды сделал. Я ведь поступил в консерваторию как виолончелист, но на втором курсе решил сменить виолончель на контрабас. К этому времени у меня уже родился ребенок, надо было кормить семью, а с виолончелью в руках это было весьма проблематично. Другое дело — контрабас. Басистов мало, они нарасхват, работы полно — эстрада, джаз… Мое решение сменить инструмент поддержал Мстислав Ростропович. Он сказал: «Старичок, гениальная идея! Будешь кушать хлеб с маслом». И он оказался прав. Я думаю, что с виолончелью никогда в жизни не достиг бы того, чего достиг с контрабасом.
Но ведь контрабас в оркестре всегда на втором плане, у него нет сольных партий.
Да, виолончель — более важный, солирующий инструмент. Но ведь сначала надо стать солистом. А сколько их? Можно по пальцам пересчитать: Мстислав Ростропович, Наташа Гутман, Миша Майский…
Музыканты, которые занимаются классической музыкой, как правило, не имеют дела с эстрадой. Вы же работали и там и там.
Я люблю эстраду со времен юности, когда несколько лет проработал в коллективах у Марка Бернеса и Муслима Магомаева. У меня в этом мире очень много друзей, и я считаю, что хороший эстрадный номер уместен даже в самом классическом концерте. Например, «Виртуозы Москвы» когда-то выступали с французским композитором Мишелем Леграном. Да, он играл легкую музыку, но звукоизвлечение у него было на уровне величайших классических пианистов Горовица и Рубинштейна.
Как вы считаете, гений и злодейство — вещи совместные?
Ну, в литературе это хорошо описано. Но я, честно говоря, такого не встречал — чтобы человек, будучи гением в своей профессии, в жизни оказался сволочью. Все те гении, которых я знал, — от Дмитрия Шостаковича до Жени Кисина — были замечательные, светлейшие люди, которые и к другим относились очень человечно. Например, дирижер Кирилл Кондрашин, руководитель Симфонического оркестра Московской филармонии, зная, что музыканты на гастролях получают мизерные суточные (нам тогда за границей платили по 15 долларов), всем покупал на свои деньги подарки. Причем дарил их анонимно, чтобы никого не обидеть.
Составными частями успеха считаются талант, трудолюбие и удача. Как бы вы их распределили?
75 процентов — талант, 20 — трудолюбие, 5 — удача.
У вас тоже была такая пропорция?
Я себя считаю баловнем судьбы. Ну, наверное, я человек способный, в чем-то даже одаренный, но не могу сказать, что у меня такая же работоспособность, как, скажем, у пианиста Гриши Соколова. Он уже в десять часов утра за роялем и до пяти часов вечера из-за него не встает. И так каждый день. Я про себя такого сказать не могу. Я могу денек и полениться.
Следите ли вы за современной музыкой?
Ой, нет. Я остановился на джазе, Фрэнке Синатре и The Beatles. Но меня просвещают мои 8-летние дети.
А что они вам дают послушать? Моргенштерна?
Нет, скорей что-нибудь корейское… Но вообще-то у них пока даже своих телефонов нет. Мы с женой им пообещали, что купим после того, как они окончат второй класс. А пока мы им даем свои телефоны — ненадолго, минут на 15-20. Потом, конечно, они не хотят их отдавать…
Как вы считаете, нужно ли детей обязательно учить музыке?
Конечно. Но без фанатизма. Только если ребенок суперодаренный, если он сам рвется за инструмент — вот тогда это может стать для него делом жизни.
Значит, вы своих детей музыкой не насилуете?
Ни в коем случае. И не собираюсь делать из них музыкантов. Тем более что пока не вижу у них особого таланта.
Многие известные люди рассказывали о том, что в детстве их заставляли заниматься музыкой. Буквально мама стояла рядом с ремнем…
Да, фактор мамы играет в этом деле огромную роль. Был в Одессе такой легендарный педагог по скрипке Петр Столярский, основатель первой в СССР специальной музыкальной школы для одаренных детей. Когда к нему приводили ребенка, он первым делом спрашивал у него: «Ты хочешь заниматься музыкой?» — «Хочу». — «А мама?» — «А маме все равно». Такого ребенка он в свою школу не брал. А если ребенок сам, возможно, и не горел желанием заниматься, но его мама проявляла большой энтузиазм, — вот такого ребенка он брал. Так что слава мамам!
Есть такая версия, что чем сложнее, драматичнее у творческого человека личная жизнь, тем ярче и глубже его искусство. Вы с этой теорией согласны?
Не знаю… По крайней мере, разводы на творчестве отражаются точно не в лучшую сторону.
А вообще процент разводов в вашей среде большой?
Конечно. Это же специфический образ жизни — кочевая жизнь, гастроли, успех, поклонницы… Соблазн велик и не все мимо него проходят. Женам музыкантов очень непросто. Когда поклонницы звонят по телефону, молчат в трубку или говорят какие-то гадости…
Вы через это проходили?
Ну конечно… Не могу сказать, что всю жизнь был белым и пушистым.
Расскажите о вашем инструменте.
Контрабас, на котором я сейчас играю, я приобрел в 1989 году. Специально ездил за ним в Баку. Это французский инструмент, ему лет 200. Найти хороший контрабас очень трудно. Это же не скрипка, не виолончель — большие мастера типа Страдивари контрабасы не делали. Если тебе повезло и ты приобрел хороший инструмент, то отношения с ним, как с любимой женой. Ты с нежностью к нему прикасаешься, вдыхаешь его запах… Можешь даже на нем не играть, просто постоять с ним рядом, помолчать, обнять его. Это же родное существо…
Публика в разных странах отличается?
Самая удивительная — в азиатских странах. Японцы на концерте ведут себя абсолютно сдержанно, и ты не понимаешь — нравится им или нет. А в конце — бешеный успех, овации, рыдания. Японцы абсолютно помешаны на Чайковском. Помню, приезжаем мы как-то на гастроли в Токио. Программа — сплошной Петр Ильич: 5-я симфония и Первый концерт для фортепиано с оркестром. А на следующий день на той же площадке гастролирует оркестр из США — и у них программа точно такая же. И это не совпадение, просто японцы хотят слушать только это. Кстати, в Японии я впервые увидел в зале людей в масках. Это был 1973 или 1974 год. Оказывается, они уже тогда думали о здоровье окружающих и при малейшем недомогании надевали маски. А мы это осознали только во время пандемии.
Каких подарков вы ждете на свой юбилей?
Вообще-то подарки я предпочитаю дарить, а не получать. Подарком для меня были приятные слова, сказанные в мой адрес Утесовым или Товстоноговым. Подарком будет приезд на юбилей моих друзей музыкантов, с некоторыми из которых я знаком более 50 лет… Неожиданный подарок на прошлый юбилей мне сделала жена. Во-первых, она мне подарила именной шоколад. Есть такая знаменитая марка — «Слава», так Галина заказала специальные этикетки — «Слава контрабасисту Григорию Ковалевскому». А во-вторых, она вручила мне сборник своих стихов под названием «Угораздило» — это о нашей с ней супружеской жизни. И, конечно, самый дорогой для меня подарок — появление на свет в 2015 году наших детей. Ничто ведь не предвещало такого поворота судьбы. С первой женой я прожил 51 год, воспитал сына и внука. А потом оставил свою прошлую жизнь и получил в подарок новую. Удивил всех — и себя в первую очередь. Так и живу — удивленный и радостный…
