Бежавшие в Латвию от войны харьковчанки встретились с даугавпилчанами, чтобы рассказать им, что такое на самом деле «русский мир», который в этом латвийском городе некоторые все еще ждут.
Латвийский Даугавпилс и украинский Харьков — города-побратимы с 2008 года. Оба города находятся вблизи российской границы, большинство населения и там и там говорит по-русски.
Встречу жителей двух городов организовало общество «Русский голос для Латвии» (Krievu balss Latvijai) совместно с общественной организацией «Новый Восток» (New East) при поддержке посольства США в Латвии. Из Риги в Даугавпилс приехали две харьковчанки — Виктория Обруч и Татьяна Гильдина. Обе бежали из Харькова после начала полномасштабной агрессии России против Украины.
Что было до войны
«Я всю жизнь работала в государственных учреждениях и в основном слушала украинскую информацию, — рассказывает Виктория. — Поэтому задумываться о том, что говорила Россия, у меня не было времени. Тем более что у нас отключили российское телевидение. Единственное, интересовалась ситуацией на Донбассе. И то я это слышала из политических разговоров со стороны Украины. Понимала, что ситуация сложная и что договориться в этом конфликте, который затянулся, политически и дипломатически будет очень трудно. Я понимала, что в стране идет война, хотя это было незаметно для меня, только из новостей. И что происходит на той стороне, я как бы и не знала — меня интересовало наше государство».
И Виктория, и Татьяна вспоминают, что Харьков в 2014 году вполне могла постигнуть участь Донецка и Луганска, где были образованы псевдореспублики, ориентированные на Россию. Однако, по словам харьковчанок, большинству жителей города такие идеи были чужды. Они помнят, как люди тогда выходили на митинги с украинскими флагами — происходило действительно народное единение. Этому способствовали и украинские власти.
«Наши руководители пытались этот конфликт как-то урегулировать. Даже военный парад на праздник 14 октября, который ввел Зеленский у нас в стране, — День вооруженных сил — сделали в Харькове на нашей площади, которая у нас самая большая в Европе, а не в Киеве, — говорит Виктория. — Потом сделали еще дополнительный государственный праздник — День солидарности народа.
Российской политикой я совершенно не интересовалась — только после начала войны, когда это все произошло, я поняла, что там, наверное, как-то неправильно воспринимают территорию другого государства. И неправильно вообще воспринимают ситуацию. Потому что пришли ко мне домой, разрушили мою жизнь, разрушили все вокруг, продолжают стрелять…»
Татьяна, работавшая в Харькове инженером по защите окружающей среды, в свою очередь, приводит пример «зомбирования телевизором» из своего личного опыта — ей пришлось с этим столкнуться в кругу близких людей.
«Я хочу рассказать про свою куму. Мы с ней общались 30 лет — замечательные отношения, она крестила моего ребенка, она замечательный, хороший человек. Но, знаете, уже когда случилась война, я начала анализировать ее поступки, ее слова. И тут я вспоминаю то, на что раньше не обращала внимания: они отключили украинские телеканалы, поставили себе «тарелку» и ловили только Россию. И она мне рассказывает: "А ты слушала того, а ты слушала этого?" А я спрашиваю: "А кто это такие?" Она: "Ну это же в России, там такие умные люди"...
Ну, что я вам скажу — со своей кумой я сейчас не общаюсь. Потому что она сидит и ждет: "Наконец-то можно будет свободно говорить на русском языке". Я спрашиваю: "А тебе кто-то мешал говорить на русском языке до этого?"»
Как все начиналось
«С конца 2021 года какие-то мысли были о возможном военном конфликте между Украиной и Россией, — вспоминает Виктория. — Но мы живем в современном, здравомыслящем мире, и никто до последнего не верил, что это безумие станет реальностью. Все верили, что брат не пойдет на брата, что все можно демократически мирно как-то согласовать. И вообще — кому это нужно?
Мы же не живем в рабовладельческом строе, когда тебе не хватает, например, какого-то там дворца на другой территории. То есть никто не думал, что война произойдет в реальности. Накануне войны, я так понимала, проводились какие-то предупредительные меры, все переживали, но не верили в это».
Татьяна также вспоминает, что незадолго до начала войны ситуация в городе была напряженная. По новостям показывали, как российские танки стоят буквально на границе с Харьковской областью. Но все равно не верилось, что может начаться вторжение.
«Зять пригнал машину и поставил возле дома. И я сказала детям: как только что-то, вывозите внуков, — говорит харьковчанка. — А 24 февраля я сразу поняла, что произошло. В пять часов утра дочка собиралась на работу, завтракала… Включили телевизор… 21-й век — как, за что, почему? Бомбят! Смотрю в окно — там уже возгорание, в другом месте — зарево. Там какая-то заправка была, она так ярко вспыхнула. И эта заправка горела несколько дней…
Не верилось… В первые дни мы еще надеялись, что все быстро закончится. Я верила Арестовичу — он сказал две-три недели. Мы не прятались — у меня мама лежачая. Как бы я ее оставила? Когда шли обстрелы, было очень страшно. Есть такое выражение "сердце кровью обливается". Раньше я не понимала его значения, а вот тогда поняла».
«Я была дома, собиралась на работу, когда позвонила сестра и сказала: "Вика, не едь на работу, потому что идут обстрелы", — так рассказывает о первом дне войны Виктория Обруч. — Созвонилась с руководством — сказали, что началась война. Забрала на следующий день к себе подругу, которая жила в том районе, который подвергся обстрелу. Она жила у меня три месяца. Ее дом пострадал от попадания снаряда, квартира горела. То есть под обстрелами она ехала ко мне на три дня: взяла с собой только спортивный костюм и еще несколько вещей».
Решение — бежать
Решение о том, что надо уезжать из Харькова, Виктория и Татьяна принимали по-разному. Виктория долго не решалась, говорит, что три раза собиралась, но все откладывала — нужно было оставить многих близких людей. Признается, что с детства мечтала побывать в Санкт-Петербурге, на озере Байкал и в странах Балтии. Последняя мечта сбылась.
«У вас такая природа — сплошная милота, при этом Рига немаленький город, — говорит она. — Здесь все так гармонично и органично. Я очень благодарна Латвии, всем, кто помогал и помогает. Я не сталкивалась с серьезным негативом по отношению к беженцам в вашей стране. Ну, слышала в общественном транспорте пьяный разговор, мол, Латвия — часть России, но это ж глупость».
Татьяна сразу поняла, что надо бежать, но у нее были обстоятельства, которые не позволяли это сделать.
«Желание бежать было сразу, но вся загвоздка в маме — как с ней переходить границу, как ее транспортировать? И тут появилась информация, что скоро будет прямой поезд Харьков—Хэлм, прямо в Польшу. Я нашла коляску инвалидную, договорилась с волонтерами — они помогли посадить нас в поезд.
Ехали мы не в Ригу — мы ехали в Финляндию, у меня там двоюродная сестра. Но мамочка была очень слаба, и мы откликнулись на приглашение приехать в Ригу от давнего знакомого. Мы приехали, он нас встретил — спасибо ему. Жили мы в Плявниеках неделю. Они сами спали на полу, потому что маму надо было положить. Через неделю мы сняли квартиру и вот с тех пор живем здесь. Правда, уже без мамы — царство ей небесное».
Татьяна тоже не сталкивалась с негативным отношением к себе в Латвии. Хотя об одном случае все-таки рассказала.
«Понимаете, у нас дома — в Украине — соседи, как члены семьи. То есть мы ходим в гости, мы общаемся, чай пьем, встречаемся на праздники обязательно. А здесь я говорю соседям: здравствуйте, мы из Украины, из Харькова. И тут слышу: "Так Харьков уже русский город, по телевизору сказали".
Не знаю, какие они каналы смотрят и кто им такое сказал. Говорю — я из Харькова приехала, спросите у меня, я все расскажу, как обстоят дела. Харьков русскоязычный город — да, но не русский — это абсолютно разные вещи».
Советы даугавпилчанам
Во время встречи харьковчанок с жителями Даугавпилса звучали вопросы из зала. Один из них: «Что бы вы посоветовали тем даугавпилчанам, которые все еще ждут здесь приход "русского мира"»?
«Честно скажу, я никогда раньше не задумывалась, насколько важна независимость, — говорит Виктория. — Насколько важны государственные праздники, территориальная свобода. Сейчас я только и думаю — скорее бы кого-то не стало, как Сталина, и чтобы настала «оттепель» для всех — и в душе, и в политике.
Ваш город, точно так же как и наш, находится на границе с Россией, это города побратимы. Я в свое время работала в органах местного самоуправления, я понимаю, что такое жить для себя, для семьи, для города, что такое — беречь все тебя окружающее. Но что такое разрушать — никогда этого не пойму. Надо стремиться к созиданию, а не к разрушению».
«Маленькая Латвия, а сердце — большое, мне очень понравилось у вас и большое спасибо всем, кто помог, — признается Татьяна. — Что хочу сказать — любите свою страну, будьте патриотами.
Когда это все началось, я увидела, как в людях поднялся патриотизм в душе. И начала думать — а что для меня Украина? Да, здесь можно работать, но можно работать и жить в другой стране. И тут я вспоминаю бабушкину хатынку — домик маленький в деревне. И вышитые рушники. Вот икона висит — и она обвешана рушниками. Вот наша фотография — бабушка и там рушники повесила… Большая семья за столом. И праздники. И мы поем песни… И это все согревает душу.
И у вас то же самое есть. Я восхищена вашим праздником песни и танца. Это просто великолепно! Какие красивые костюмы, какие умные, одухотворенные лица. Этот хор в Межапарке — это книга рекордов Гиннесса… Любите свою страну и никого сюда чужих не пускайте».
Еще один актуальный вопрос от даугавпилчан: что делать с так называемыми «ватниками»? Насколько они опасны?
«Опасно, это все опасно, — утверждает Татьяна Гильдина. — Вот посмотрите — точечные удары. Вы, возможно, читали — в Харьковской области есть село Гроза. Там были поминки военнослужащего, и кто-то навел этот взрыв, понимаете? Когда полсела сразу полегло в этом кафе. Эти "ждуны", эта "вата" — это очень опасно. Что с ними делать? Вокзал, чемодан… А что еще? Перевоспитать?»
Виктория Обруч менее категорична.
«Здесь много зависит от психики человека, его воспитания, любви к своему дому и к своим родным, — говорит она. — Что сделать? Наверное, диалог — это лучшее, что можно сделать. Ну и административные меры, конечно, тоже нужны».
Что будет дальше
Ни Татьяна, ни Виктория пока не знают, какова будет их дальнейшая судьба и как долго они еще пробудут в Латвии. Обе женщины не теряют связь с родным Харьковом — следят за происходящими там событиями.
«У меня Харьков в телеграмм-канале, — поясняет Татьяна. — Я и утром и вечером смотрю: тревога, отбой тревоги. Внимание, в укрытие! Отбой тревоги. И так по нескольку раз в день».
«Все чего мы хотим — это мира, — говорит Виктория. — Чтобы в Украине все было хорошо и мы смогли вернуться домой. Спасибо большое Латвии и всем за оказанную помощь, но в гостях хорошо, а дома всегда лучше».
«Я буду там, где будет моя семья, — добавляет Татьяна. — Моя младшая дочь сейчас встречается с местным парнем Эдгаром. Если она вдруг останется в Латвии — это будет просто прекрасно. Латвия тогда и для меня станет родной. Но вообще я очень хочу до дому».
