История 30-летнего Алексея Анули — очередное свидетельство о нечеловеческих условиях, в которых содержат украинских военных в российских тюрьмах. Освободившийся из плена солдат рассказал kontekst.lv, что пережить пытки ему помогли мысли о семье. В будущем каждое свое слово он готов повторить в суде.
Предупреждение! В этом рассказе много детальных описаний насилия, по словам Алексея, совершенного российскими военными.
«Отец не верил, что Россия напала на Украину»
До войны я был телохранителем, а еще раньше у меня был бизнес в Беларуси. Сейчас, конечно, его уже нет. У меня семья — жена и двое детей, есть мама и брат. Мы из Чернигова, который, как известно, в первые дни оказался под обстрелами. Я тогда обустроил дома детям и родственникам, сделал что-то вроде бомбоубежищ, и пошел в военкомат. Я первый пошел воевать, потом брат, а потом и отец.
Сначала меня никуда не брали, потом все-таки взяли пулеметчиком. Мой отец — бывший офицер, служил в таком роде войск секретном, о котором и нам, детям, никогда не рассказывал. Служил в России. Поэтому, когда война началась, мы с ним несколько раз поругались. Он мне не верил, что Россия напала на Украину. Однако позже и отец со своими друзьями пошли воевать.
С начала марта 2022 года я попал во взвод, где мы выполняли разные спецзадачи. 5 марта в селе Лукашовка Черниговской области после доразведки мы с командиром возвращались назад. Еще не рассвело, мало опознавательных знаков, и опыта еще было маловато у всех нас… Вдруг нас схватили, меня положили лицом в землю... Один из них говорит: «А ты не мой сын, случайно?» Поднимаюсь — а это мой отец! Так получилось, что он и я служили недалеко друг от друга: в одном населенном пункте, но в разных взводах. Тогда повезло.
Очень скоро россияне пошли штурмом на село. Их было несколько тысяч, а нас всего около ста человек. Ну и танков с прикрытием у них было больше 100. Они нас разбили, там погибли все, с кем я воевал. Я попал под танковый обстрел, очень сильно контузило, в голове и челюсти больше пятидесяти осколков, челюсть вывернуло.
Россияне разбили всех наших и пошли зачищать село. Я из последних сил выбрался из дома, по которому стрелял танк, и перебрался в русло высохшей реки, там высокая нескошенная трава. Помню, что вокруг меня постоянно падали осколки, а когда все стихло, в русло зашли россияне искать украинских солдат. Я уже приставил к шее автомат, в плен я не хотел. Но они меня не нашли. Так я лежал до ночи. Слышал как русские убивали всех подряд. Слышал, как горела церковь и как там кричали люди. Я тогда не знал, что там и мой отец. Сначала его пытали, а потом сожгли. После плена я все это узнал, и есть документы, подтверждающие это. У меня был хороший отец. Он многому научил нас, а перед войной мы с ним особенно сдружились, когда строили дом для моей семьи. Мне очень сильно его не хватает.
«Меня причислили к американским наемникам»
Ночью я решил идти в соседнее село, вернее, ползти примерно 20 километров, знал, что там смогу спрятаться у матери крестного моего ребенка. Но я так и не успел найти ее дом. Оказалось что это село уже тоже занято россиянами. Меня увидела местная жительница и сдала российским военным. Но те, кому она меня сдала, а это были буряты, наверное, сильно боялись своего начальства, потому что они всю ночь зачищали село, а тут я живой. Их планы были такие — ограбить меня и убить.
И дальше была комичная сцена. Они забрали у меня телефон, часы, мультитул, ремень и обувь. Спрашивают: «Какой пароль к телефону?» Я говорю: «Корень квадратный». Немая сцена, они растерялись, не могли понять, что я им говорю. Разобрали мультитул — не могут понять, как его сложить обратно. На часах все настройки сбили, назад не смогли ничего вернуть. На ремне у меня был знак Пентагона, они увидели и сразу причислили меня к американским наемникам. Дальше они меня моим же ремнем за шею привязали к забору. Я уже молился, был готов принять судьбу. И вдруг появился их командир, который забрал меня с собой. Попал я к генерал-лейтенанту, который меня избил за то, что после разблокировки моего телефона (забрали у бурята) на вопрос про фото с разбитым Черниговом я ему ответил: «Это так вы нас спасаете». Он кричал: «Это вы сами себя бомбите!» Там я пробыл почти неделю, потом меня перебросили в Курск. Здесь сначала я был на территории дисбата, а потом в СИЗО.
«Осколки я вынимал сам раскаленной проволокой»
В Курске я оказался на территории дисбата, жил там в палатке 12 дней. Ко мне кого-то подселяли из наших, потом увозили. А я был как старожил уже за эти неполных две недели. И вот однажды привезли нашего солдата, который начал воевать еще со времен АТО (антитеррористическая операция 2014-2022 года. — Прим. авт.), родом из Львовской области. Он для них был как настоящий бандеровец. У него была оторвана нога, держалась на сухожилиях. Состояние очень плохое. Его нужно было срочно лечить. Все, что я мог, — это прижигать его раны раскаленным куском металла из раскладушки. Я так же по приезде вынимал сам себе осколки из челюсти. Несколько раз сознание терял тогда. Но ему нужно было серьезное лечение, и я просил за него надзирателей.
Мне сказали: донесешь его до автобуса — значит будет ему помощь. Этот парень тяжелее и выше меня, я сильно ослабший и похудевший, с одной рабочей рукой. Понимаю, что мне его никак нельзя будет опустить на землю, потому что в его открытую рану набьется грязь. И вот пока я нес его эти 400 метров, эти нелюди шли рядом с носилками, били меня металлическими трубами от этих носилок и смеялись над нами. Побратим от боли в ноге буквально выл, просил его бросить. Но я донес его и в автобус, и потом из автобуса еще на четвертый этаж в больнице. И потом меня очень сильно избили, как я понял — за то, что этот побратим все-таки оказался на лечении. Этого парня потом поменяли! Вне списка, и ему помог врач, который учился в Харькове. И ногу ему спасли в Германии! Он меня нашел после плена и мы с ним встречались.
«Каждый день досмотры и побои, женщин насиловали»
А однажды к нам приехали российские журналисты. Говорили, как украинцы стреляют по гражданским, по больницам и школам, как мы забыли память дедов, что мы, украинские люди, выросли на пропаганде и на бандеровских песнях. А у меня отец — офицер, и я на самом деле вырос на песнях группы «Любэ»! Понимаете мое моральное состояние? В разговоре со мной они рассуждали о том что, мол, не мог же Путин нападать просто так на Украину, значит где-то у нас все-таки есть бандеровцы…
Потом было СИЗО в Курске. Здесь очень сильно били. На допросах специальной гильотиной для пальцев, они пытались отрезать мне указательный палец правой руки. За то, что я им нажимал на курок. Мне повезло, что нож там был очень ржавый. Палец уже скрипел, но отрезать его не получилось, хотя давили они очень сильно.
Еще любили завести после пыток в сильно напаренную баню, где дышать было нечем, и оставить там. Потом они открывали двери, бросали в меня зажженную бумагу, закрывали дверь и изо всех сил били палками по двери и стенам бани. Это чтобы у человека было шоковое состояние. Со мной была пожилая женщина 63 лет, наша украинка. Ее били только потому, что у нее нашли деньги. Ее заставляли сознаться в том, что она получала деньги за сдачу российских позиций. Она одинокая, собирала себе деньги на похороны. От побоев она постоянно молчала, глаза были стеклянные. Ей было уже все равно.
Я попал в камеру к нашим пограничникам, которых взяли в первый день войны. Они рассказали, что через их погранзаставу в Глухове (город в Сумской области) выехала российская дипмиссия в ночь на 24 февраля. И только они проехали — на эту погранзаставу пошла колонна российских десантников. Каждый день досмотры и побои, женщин насиловали.
По четвергам нас водили в баню. Надзиратели напивались, нас голых ставили в коленно-локтевую позу и электрошокером били по телу и били молотком по позвоночнику, который у меня сломан теперь в трех местах. В Курске я был фиолетовый постоянно, но там хотя бы у нас была ночью возможность поспать.
«И в карцере я уже съел эту крысу»
Колония, куда нас отправили после Курского СИЗО, находилась в Тульской области. Здесь пытки продолжались. Но было хуже: ночью нам не давали спать, обязательно подъем среди ночи и приседания. Малейшее нарушение — избивали сразу и утром продолжали издеваться. Пытали током. Было два вида тока — медленный, когда ты мучаешься, и короткие, но сильные удары, от которых человека подкидывает. Били по всему, ломали пальцы. Еще один вид пыток — бить трубами от водопровода. Удары хлесткие и глубокие, до кости. От них мясо начинало гнить, пережимались сосуды. Этими трубами били постоянно, с момента выхода из камеры и до возвращения туда. «Живые коридоры» постоянно были. Еще они заставляли пить какие-то таблетки.
Приходилось мне сидеть в местном карцере. Нужно было быть всегда в зоне их камеры наблюдения. А я пропал и они меня опять вывели бить. Сколько били, я не знаю. Но у меня был сломан копчик, палец на ноге, палец на руке. Они сами меня научили тому, что глаза нужно прикрывать сильно рукой, когда они бьют по затылку, потому что глаза могут выпасть. Меня после этого вернули в карцер. Кровь хлестала отовсюду, сил не было и от голода и от побоев.
Я просил Бога дать мне знак, есть ли у меня хотя бы один процент выжить. И тут я увидел крысеныша, за которым я гонялся уже четыре месяца. Я его поймал, пытался убить, но не успел — за мной опять пришли, потому что я опять пропал с их камеры наблюдения. Я только успел закинуть этого крысеныша полуживого в рот. Мне нужно было хоть что-то съесть, голод изнутри убивал тоже. Меня опять вывели, поставили к стене и в этот раз начали бить прицельно по почкам. Они бьют, а крысеныш лапами и своими зубами царапал мне все во рту до крови. И как только изо рта пошла кровь, они решили что почку отбили и отпустили меня опять в карцер. И в карцере я уже съел эту крысу. Это будет странно звучать, но я был рад, что я ем. Что я даже ем мясо. Не съел я только зубы этого грызуна. Это было за две недели до Нового года.
Освобождение
Знаете, меня держали мысли о детях. Я думал, какие подарки я бы им купил, как бы я занимался с детьми, в какие секции они могли бы пойти. Бесконечные мысли о детях и праздниках. И вдруг на сам Новый год меня забирают на обмен. Как потом оказалось, кто-то из надзирателей предложил меня добавить в обменный список. 31 декабря 2022 года я уже был в Украине.
Алексей Ануля после российского плена проходил лечение в Израиле и в Латвии, где kontekst.lv с ним и встретился. Сейчас он уже дома в Украине, проживает с семьей в Чернигове. Алексей планирует заняться психологической реабилитацией украинских военных, побывавших в российском плену. Его родной брат продолжает нести службу в рядах ВСУ.
